Семен поморщился. Писать в Москву о сожженной часовне, поставленной в месте победы князя Александра над басурманами, учение христово исковеркавшими, ему очень не хотелось. И не писать нельзя: Нева река проезжая, найдется торговый человек, что сам заметит и другим расскажет. Ответ за поруху держать все равно придется.
Чужеземца повели еще ниже, а опричник стал подниматься наверх. Раз уж он приехал в Копорье, следовало навестить воеводу.
Зализа зло шлепнул себя кнутом по сапогу: ну вотчинник Антелев, прости Господи его душу! Все поместье обезлюдел, смерды наперечет. Матрена два года назад, аккурат к приезду нового хозяина в поместье, овдовела, не успев забрюхатить. Теперь одна бывшее мужнино хозяйство на себе волохает. Хоть бы Никита Разин с ней согрешил, что ли… Глядишь, прибавка бы в людишках пришла как байстрюки подрастут — двор бы поднялся. Прям хоть сам поезжай брюхать!
— Пару часов назад они мимо прошли, Степан. Тринадцать голов, все при доспехах, две пищали. Кто такие, непонятно. То ли чудь, то ли жмудины, то ли свены. На литовцев озорующих непохожи — драные какие-то, нечесаные. Для корсаров ганзейских струг маловат. В Ладогу не войдут, новгородцы с Орехового острова их сразу на дно пустят. Мачта, опять же, съемная. Думаю, хотят они вверх по реке какой подняться, да селения встречные обхапать. Ижору мимо прошли, дальше двинулись.
— От блин, — тяжело ругнулся Алексей, расстегивая кобуру и доставая своего «Макарова». — Значит, на подвиги все-таки потянуло? Ну-ка, бросьте свои железяги и поднимите руки.