— Здесь я отдаю приказы! — повысил голос сержант.
— Черт! Патронов на вас не напастись, — он повернулся и стал продираться через топкую поляну: единственный проход, оставленный ему волками. Хищники с удивительной легкостью затрусили вслед, потихоньку сокращая дистанцию.
— В эмиграцию, что ли занесло? — огляделся на окрестные сосны Росин. — Непохоже. А год сейчас какой?
«Кашу дали, а ложку нет» — по стародавнему русскому обычаю, свою ложку каждый человек носит с собой — в голенище сапога или за поясом. Наличие у любого полноценного человека с собой ножа и ложки подразумевалось само собой, так же, как сейчас считается само собой присутствие на теле трусов или ключа от дома.
Спустя несколько минут десять невысоких, но широкоплечих моряков, все с саблями или с топорами за поясом, подхватили деревянную калабаху с привязанным к ней коротким стволом и поволокли на ладью. Следом вошли решившиеся уехать ливонцы. Из полусотни членов питерского ордена в эмиграцию за лучшей долей решились податься только два десятка человек и две женщины. Росина это искренне порадовало — не столько из-за того, что в крепости осталось три десятка неплохо вооруженных и бронированных бойцов, но и просто из гордости за ребят, любящих свою землю больше пышных титулов и красочных турниров.
— В Еглизях, — кивнула женщина. — Ты баял, сюда идешь…