Сидящая не сделала ни единого движения, чтобы остановить меня. Даже если и могла; даже если у нее была эта призрачная возможность — поспорить с Корневым заклинанием.
Сойдя с эскалатора, она некоторое время топталась рядом с книжной раскладкой — а потом неожиданно для себя повернула обратно и поехала вниз, туда, откуда только что выбралась. Половину дистанции она то корила себя за подростковую глупость, то утешалась тем, что времени на дурацкие разъезды потеряно не так уж много — ну, минут семь…
Ввести подростка в состояние покорности — не очень простая, но и не очень сложная задача. Дети подчиняются хуже, взрослые — лучше; руки у парня были что надо, и глаз наметан, и уже через полчаса на подносе передо мной была уродливая фигурка из глины — почти точная копия муляжа Кары.
Напротив, над камином, помещались настенные часы размером с собачью будку. Тяжелый маятник вызывал у меня трепет, а из окошечка над циферблатом каждые пятнадцать минут выглядывала деревянная сова. Когда она выглянула подряд одиннадцать раз — всем уже надоело надсадное уханье — в дверях обнаружилась единственная на всем этом сборище дама.
Меня трясло от унижения. Мне хотелось бить, рвать зубами, мстить за поруганное чувство.
Лебеди, жившие парой, меланхолично чистили перья на островке посреди озера.