— Староста Амир! — вновь закричал пацаненок, подбегая к остановившемуся косарю. — Меня послал дядька Губал. Там это, пришлые… двое, один ну дюже здоровый, а второй худой и лицом черен. И с дитей. Совсем грудная. Говорят, хотят в общине жить.
— И… давно? — спросил Трой и тут же вновь покраснел, осознав свою глупость.
Мечник аккуратно засунул в мешок очередную порцию скудного наемничьего скарба и нехотя разогнулся.
При воспоминании о том напитке Троя до сих пор начинало подташнивать. Вот и сейчас, вспомнив о нем, он скривился и сплюнул на брусчатку.
От этого заявления принцесса, как раз пригубившая кубок с отличным «Шато де Лабер», чуть не поперхнулась.
— Нитки, — невозмутимо повторил тот. — А то чем ты собираешься сержантский шеврон пришивать? — Полюбовавшись широко открытым ртом Троя (видимо, это зрелище запало ему в душу, уж больно оно его трогало), Гмалин пояснил: — Понимаешь, мой мальчик, сорокашаговая «дорожка» — это стандартный тест боевой готовности десятка «рыжебородых убийц», личной гвардии Подгорного короля. Бойцы дружины обычно сдают тридцатишаговую, а ополчение — двадцатишаговую. И если я кому-то скажу, что десятник семнадцати лет от роду, назначенный на должность неполную дюжину дней назад, сумел так «сбить» ежа, состоящего из недоделанного кулачного бойца, придурка, считающего, что он когда-нибудь научится обращаться с гномьим арбалетом, тупого крестьянина и однорукого гнома-инвалида, что он прошел сорокашаговую «дорожку», то меня поднимут на смех. — Гном ехидно улыбнулся. — Да я бы и сам долго ржал, расскажи мне кто-нибудь такое. Так что Дарголу некуда деваться. На его месте я бы зубами вцепился в такого сержанта.