Пенкроф работал с несказанным воодушевлением и только благодаря своему могучему здоровью мог преодолевать усталость; а тем временем товарищи, в награду за все его труды, готовили ему приятный сюрприз, и 31 мая ему суждено было испытать чуть ли не самую большую радость в жизни.
В носовой части судна, по обе стороны киля, в семи-восьми футах от основания форштевня, бока брига были ужасно разворочены на длине не менее чем в двадцать футов. Нечего было и думать о том, чтобы заделать эти зияющие пробоины. В повреждённых местах не удалось обнаружить не только деревянной, но и медной обшивки, которую, по всей видимости, уничтожило без остатка; исчезли даже части набора, железные гвозди, болты и нагели. По всему корпусу, вплоть до кормовой части, обшивка корабельного набора расшаталась и пришла в полную негодность. Какая-то чудовищная сила сорвала фальшкиль, а сам киль в нескольких местах отошёл от кильсона и треснул по всей своей длине.
К счастью, разбойники не добрались до подступов к Гранитному дворцу, иначе мастерские, устроенные в Трущобах, не избегли бы разрушения. Впрочем, эта беда была бы более поправимой, чем тот разгром, после которого на плато Кругозора остались одни развалины!
Едва дыша, застыв недвижно, онемев, колонисты смотрели на совершавшуюся перед ними борьбу двух стихий.
Однажды Сайрес Смит, воспользовавшись тем, что неизвестный заснул, подстриг гриву косматых волос и длинную бороду, которые придавали ему такой устрашающий вид. Инженер надел на него более подобающую одежду вместо того лоскута, который он носил. И вот, наконец, в лице неизвестного, окружённого заботой, появилось нечто человеческое и взгляд его, казалось, смягчился. Должно быть, прежде, когда в глазах его светилась мысль, он был просто красив.
— Из записки? — изумлённо переспросил Гедеон Спилет.