Крепко сжав в руке окованную железом палицу, Наб хотел уже броситься на помощь собаке и сразиться со свирепым животным даже в воде, его стихии.
Пенкроф предложил ему поесть, но он оттолкнул варёное мясо, от которого, конечно, уже отвык. И действительно, как только моряк поднёс ему утку, подстреленную Гербертом, он набросился на неё и съел жадно, как зверь.
— Ну, знаете, — заявил моряк, — я не удивлюсь, если в один прекрасный день мы будем разъезжать по острову в поезде!
Так прошло три часа. Ветер спал. Под высокими деревьями воцарилась тишина, столь глубокая, что она выдала бы самый слабый звук: лёгкий хруст сломившейся тоненькой веточки, шорох осторожных шагов по сухим листьям, шелест травы, примятой ползущим человеком. Всё кругом было спокойно. Топ неподвижно лежал на земле, положив морду на вытянутые лапы, и не проявлял ни малейшей тревоги.
Герберт, сражённый пулей, лежал на земле!