Ричард ненавидел себя за слабость, но ударить этого парня, который сам не понимал, что несет, не мог. Этот Марьян недалеко ушел от животного, откуда ему знать, что такое честь, справедливость, милосердие? Все они от «генерала» Жана до последнего мужлана дальше своих степей не видят, им все равно, что творится за Рассанной, а Рокэ, Рокэ с ними ведет себя как с ровней.
— Ну… Ну, я видел вчера эра Штанцлера. Он меня вызвал… Давай зайдем куда-нибудь.
— И все равно, — не мог остановиться Ричард, — я сказал, что буду один, и я должен был быть один. Честь требует, чтобы…
Следующий камень доверия не внушал, а рядом была осыпь. Ничего страшного, поищем трещину, их тут много! Вот и трещина, прекрасная, глубокая, в ней наверняка по весне вырастет камнеломка. Хорошо, что темно. Темнота и туман — отменные союзники, но нужно спешить. Клаус скоро начнет, а Рокэ говорил, что главное — все сделать одновременно. Маршал наверняка уже наверху, хотя Савиньяк и Вейзель и уговаривали его не рисковать. «Я знаю, когда идти первым», — вот все, чего генералы добились от Ворона. Он темнил, но он всегда темнит.
Отказать вышестоящим было невозможно, и Арамона нерешительно потянул вертел из ножен. На сей раз доблестные воины своих чувств не сдерживали, и Триумфальный зал огласился диким хохотом.
— Не правда ли, печально? — блеснул глазами Ворон. — Мне принадлежит то, что мне не нужно, а другим нужно то, что им не принадлежит.