— Разрешением? — Черные брови казара поднялись вверх. — Зачем вам разрешение? Вы просто путешествуете, герцог. Путешествуете, знакомитесь с обычаями, охотитесь, пируете. Саграннские казароны обязательно пригласят посмотреть Барсовы Врата, соглашайтесь и ни о чем не думайте — война вас нагонит.
— Пока, барон, я ничего не вижу. Садитесь и рассказывайте. Вина хотите?
— Я не совсем понимаю, — перебил Рокэ, — Ваше Высокопреосвященство, вы хотите, чтоб я выиграл эту войну?
— Одно другого не исключает. Предки могли быть глупы, а потомки — трусливы и ленивы. — Глаза Рокэ холодом и жесткостью могли поспорить с сапфирами на его кинжале. Дику показалось, что роскошную, обтянутую белым шелком комнату заметает ненавистью, словно снегом. Кансилльер улыбнулся.
— Угу, но с кобылой лучше, чем с кагеткой!
Золотой предосенний день только начался, по покрытому трупами полю бродили хромающие кони и оборванцы из резерва, на глазах становящиеся состоятельными людьми. Лишившиеся предводителей, рассеянные дружины частью стягивались к лагерю левого крыла, частью возвращались на исходные позиции, но в подавляющем большинстве уходили, если не сказать, разбегались. Их не удерживали — они были не нужны, в распоряжении казара оставалось около сотни пушек, шесть тысяч конницы и десять пехоты, у Рокэ людей было меньше раза в два, если не в три, а артиллерией Ворон и вовсе не располагал.