— Верно и обратное, — Алва бросил злополучное оружие на стол, — дурной стрелок промахнется даже из лучшего пистолета.
Норберт уже стоял на подоконнике, остервенело тряся разбухшую за зиму раму. Та не выдержала богатырского напора барона из Торки и поддалась — в комнату хлынул влажный, холодный воздух. Дикон дотащил вцепившегося в него ментора до окна и огляделся в поисках чего-нибудь теплого.
Сильвестр предполагал убийство, но кому понадобилось убивать священника и юношу, и как преступники умудрились спрятать тела, что их никто не нашел? В книгах и записях Германа многое крутилось вокруг событий четырехсотлетней давности. Сын Лилианы чуть ли не по минутам восстановил последние дни Кабитэлы. Были там и гороскопы, но Герман пошел дальше Домециуса, отслеживая судьбы потомков Раканов, Алвы, Приддов, Окделлов. Особенно его занимали сгинувший в Мон Нуар внук Рамиро Алвы и… Эгмонт Окделл.
Теперь Алва угрожает сделать то же с долиной, в которой расположен Равиат, и он способен претворить свои угрозы в жизнь. Подручные Ворона ему под стать, он опирается на горское племя, в свое время вытесненное бириссцами с родовых земель, и варастийских добровольцев, которые готовы уничтожить всю Кагету. Я этого допустить не могу. Единственный способ вынудить Рокэ уйти — доказать даже не ему, а его генералам и сопровождающему его епископу Варасты, что Кагета не виновна в нападениях на Талиг. Я принимаю вину на себя и засвидетельствую перед двенадцатью казаронами, что Адгемар ничего не знал. Я скажу, что подкупил бирисских вождей, которые погибли во время селя, и меня выдадут Талигу. Другой возможности спасти людей, причиной несчастий которых стала наша недальновидность, я не вижу.
— Крысью матерь? — переспросил Робер. — Я думал, сказки это!
— Я знала, куда идти, — непонятно объяснила девушка, — а в ночь Флоха правнуки Кабиоховы не покидают спален. Я могла спокойно уйти. Робер, пожалуйста, позволь мне сказать…