— Да, он меня обвинил в том, что на самом деле я — граф Медуза.
— Дикон, это безумие. Я не стану принимать в нем участие. — Наля от возмущения прямо-таки трясло.
— Нет, — гоган засмеялся, как показалось Эпинэ — с облегчением, — с тобой все в порядке. С Клементом — тоже. Остается наш мир и то, что ты мог принести из дворца.
Савиньяк с Вейзелем переглянулись. Так переглядываются люди, видя, что их товарищ собрался проиграть в кости последнюю лошадь или жениться на куртизанке. Ворон засмеялся, брызнув водой в пролетавшую мимо стрекозу.
Талигойцы казались такими доступными и уязвимыми, что Иноходец не сомневался как в том, что казароны бросятся в погоню, так и в том, что именно этого Ворон и добивается. Эпинэ не мог рассмотреть лиц всадников, но он видел коней, и этого было достаточно. Морисские полукровки!
«Великолепная Матильда» для принца-изгнанника была слишком шумной, слишком напористой, слишком яркой. Зачем она хранила верность Анэсти? Впрочем, овдовев, она своего не упустила…