Гаг бросился вдогонку. Вся сотня, с явным неодобрением наблюдавшая за гадкой экзекуцией Гага над верным боевым товарищем, каковым всякий наемник считает своего коня, принялась, хохоча и улюлюкая, орать ему вслед. Первые сто шагов Гаг пробежал довольно ходко, немного сократив дистанцию между собой и подпрыгивающей, будто кузнечик, лошадью, а затем резко замедлился. Пробежав еще десяток шагов, он сам начал скакать и подпрыгивать, словно пародируя свою взбесившуюся лошадку. Еще через несколько шагов он рухнул на траву и, подвывая и поскуливая, принялся стаскивать с ног сапоги. Освободившись от них, Гаг, все так же подвывая и поскуливая, на полусогнутых поковылял к ручью, из которого вечером брали воду для котлов.