– Знаешь, сын мой, я начинаю думать, что тебе и в самом деле не помешает обет молчания, – сочувственно произнес кардинал. – Пора бы уже и усвоить, что о некоторых вещах лучше никому не рассказывать.
– Никогда, – удивился я. – Я с ними и встречался-то считанное число раз.
– Я думал, тут монастырь, а не больница, – прохрипел я.
Таможенник изучает предъявленную макулатуру долго и скрупулезно, не обращая внимания на хлещущий ливень. А пан Зовесима лишь тоскливо переминается с ноги на ногу, не делая даже попытки ускорить процесс золотой смазкой. С этим в Пруссии тоже очень строго.
Уцелевшие отступают на вершину холма, к собору Святого Петра. Линия бронированной пехоты ощетинилась копьями, слегка притормаживая напирающих шатиров. Те, словно хищные звери, рвут людей когтями, голыми руками крушат кости и черепа.
Надо же, получилось. Ответил. Только мне от этого ни тепло, ни холодно – все двойники шевелят губами в унисон. А голос как бы рассеян по всему залу – совершенно непонятно, откуда исходит.