Единственное, чего я не могу понять – почему я так легко купился. Да еще на такую дурость.
– Лет сорок назад я жил в Сицилии… там они в то время были настоящим бедствием… – пробормотал дю Шевуа. – Хуже чумы, честное слово… Боялись, что придется изолировать весь остров… Однако ж Господь миловал, обошлось в конце концов… Я ведь и сам тогда еле спасся – буквально на полпальца был от того, чтобы сам в такую тварь обратиться…
И еще китайскую пишущую машинку. В нее я вообще отказываюсь верить.
– Не страдаешь ли нечистыми плотскими похотями?
– Почему потерю смысла? – не понял я. – Перевести каждое слово, и все…
Кажется, единорог это мое желание тоже уловил. В огромных влажных глазах появилось какое-то странное выражение… презрение, что ли? Или этакая брезгливая жалость?