– Латунский – восемьдесят четыре! Латунский – восемьдесят четыре...
Там было произведено опечатание рукописей и вещей покойного. Ни Груни, приходящей домработницы, ни легкомысленного Степана Богдановича в это время в квартире не было. Комиссия объявила Никанору Ивановичу, что рукописи покойного ею будут взяты для разборки, что жилплощадь покойного, то есть три комнаты (бывшие ювелиршины кабинет, гостиная и столовая), переходят в распоряжение жилтоварищества, а вещи покойного подлежат хранению на указанной жилплощади, впредь до объявления наследников.
– Мне туда, за ним? – спросил беспокойно мастер, тронув поводья.
Да, взметнулась волна горя при страшном известии о Михаиле Александровиче. Кто-то суетился, кричал, что необходимо сейчас же, тут же, не сходя с места, составить какую-то коллективную телеграмму и немедленно послать ее.
– Короче! – вскричал Коровьев, – совсем коротко: вы не откажетесь принять на себя эту обязанность?
Вот налево – 82, направо – 83, еще выше, налево – 84. Вот и карточка – «О. Латунский».