Шкатулка её откровенности захлопнулась так же внезапно, как и отворилась. Я заказал кофе в расчёте на то, что мне ещё удастся её разговорить, но принеся его, официантка тут же удалилась. Дымящийся эспрессо я долго зачем-то размешивал казенной чайной ложкой, слушая, как она позвякивает о стенки чашечки, потом разом выпил холодную и уже невкусную чёрную жижу и попросил счёт.
— Валяйте, объясните тогда тем же путём всё, что с вами случилось за последние несколько недель, с того момента, как вы начали переводить эту книгу, — он выпустил струю дыма мне в лицо и раздавил окурок. — Про человека-ягуара, про безголового хранителя гробниц, про летопись грядущего…
Хотя, наверняка, в прошлом году бедствий и катастроф было не меньше. Просто я не обращал на них внимания, или, скажем, не так часто включал радио.
Однако я даже и не подумал прекратить преследование: ведь если старик — действительно тот, за кого я его принимаю, я смогу получить от него ответы на все мои вопросы. На все! Кому, как не ему знать, чем закончилась экспедиция в сельву для поверившего в индейские предания и пророчества и сброшенного за это в майянский жертвенный колодец конкистадора? Ведь у него должны быть и другие главы дневника, если только они вообще существуют. Заходил ли он в бюро, чтобы справиться насчёт перевода последней части, конфискованной у меня майором, или хотел передать им новую главу? Быть может, она сейчас у него с собой, и мне просто нужно догнать его, представиться, объясниться…
Серафима Антоновна принялась расстёгивать пуговицы на шубе, явно рассчитывая на продолжение беседы о наболевшем, но я проворно ретировался за дверь.