«Что, оставшись с одним лишь проводником, от которого и зависела теперь моя судьба и судьба всех находящихся под моим началом людей, я решил с ним не разлучаться, пока не закончится, к славе Господней, наш поход.
Если я и вправду был всего лишь вспышкой нейронных искр в его мозге, мне не дано было исцелить убивающую его болезнь, не дано облегчить мук, грызущих его тело. В моих силах было только одно: установить мир в его душе. Бесполезная борьба ожесточила его, но он не хотел оставить веру в возможность спастись. Как убедить его в том, что боль уйдет, только если он прекратит сопротивление?
Не поддающиеся объяснению события последних дней подготовили меня к тому, что стенающий дряхлый лифт, устроенный в здании загадочного музея на несуществующей улице, вполне может доставить меня на самый верхний ярус мироздания. Куда же ещё можно было подниматься битый час, как не на небеса, или, по меньшей мере, Олимп?
«Итак, у нас есть первый вопрос от нашего слушателя из Москвы. Пожалуйста, вы в эфире!»
Тапки мерзко скрипели, в крошку растирая по паркету отвалившуюся от потолка штукатурку. Глаза слишком медленно привыкали к темноте, очертания предметов проявлялись неспешно, как контуры будущей фотографии на погружённом в раствор негативе.
Здесь тоже было на что полюбоваться: и маленький макет часовни в Мани с трогательным крошечным аутодафе, и сцены баталий между конными конкистадорами и устроившими засаду индейцами, и первое издание книги «Сообщение о делах на Юкатане» за авторством настоятеля исамальского монастыря. Однако я чувствовал, что мне пора идти дальше.