Шерьян спокойно выдержал полный ненависти взгляд сына. Только пальцы его побелели – так крепко мужчина вцепился в рукоять меча. Рикки, заметив это, первым отвел глаза.
В голове испуганной гурьбой толкались мысли. Я заметалась по комнате, не зная, что делать в первую очередь – собирать вещи или плюнуть на все, подхватить мешочек, в котором бережно хранила отложенные на черный день монеты, и сразу же бежать.
Лично я так не считала, но моего мнения неожиданный клиент и не подумал спрашивать. Интересно, в какую неприятность я на этот раз умудрилась угодить? Поживем – увидим.
Я продолжала рычать, щедро орошая поверхность крыши белыми клоками пены, падающей с оскаленных клыков, и начала потихонечку пятиться. Последние слова мужчины благодушия мне явно не прибавили. Как-то не хотелось пополнить своей скромной тушкой список охотничьих трофеев храмовника.
Такая резкая смена тона произвела на оборванцев потрясающий эффект – оба они побледнели и дружно попятились.
– Не богохульствуй! – строго одернул меня Гворий, тщетно пытаясь скрыть улыбку от столь дерзких речей. (Видать, не меня одну храмовники до печенок достали.) Затем с любопытством прищурился и продолжил: – И какое дело ты должна была выполнить для него?