Тут в соседней машине что-то гулко упало, раздался громкий матерный вопль, и майор, стоявший впереди, ничего не расслышал.
— Наши-то не знают. Можешь нарисовать именно черный квадрат.
— Батарея, смирно! — заорал страшным голосом дневальный. — Дежурный по батарее, на выход!
Комсорг Сергиенко заглянул в «музыкалку» ровно один раз.
— После третьей — стоп, — сказал нам Афанасьев. — Тебе завтра за руль, а тебе… Просто ни к чему.
Дедушка Советской Армии сержант Чадаев сам сильно удивился. Надумай он врезать мне еще разок, я бы уже не смог закрыться. Я стоял с вылупленными глазами и, кажется, слегка пошатывался. А Чадаев глядел на меня и пытался сообразить, что такое происходит с молодым сержантом, которому он не попал в челюсть. Я запамятовал, о чем был потом разговор, но точно помню: мордобой угас в зародыше. И между прочим, Чадаев в дальнейшем упорно избегал трогать меня руками. Видимо, произвели на него впечатление мои безумные глаза…