Он опять спрятал лицо в воротник, не отводя прищуренных глаз от солнечного блеска в верхнем люке.
— Доброе утро! Проснись, браток, войну проспишь!
Когда укладывали спать Кузнечика, он лез ко мне целоваться и бормотал: "Ничего, Олежка, нам только пять месяцев продержаться, еще пять месяцев — и е…сь оно конём…"
Хохотала вся бригада. Да и черт бы с ней.
Солдат ушел, озадаченно вобрав голову в плечи. Я повернулся к Косяку:
Бенни вцепился в Саймака обеими руками и горячо меня благодарил. Непонятно, в общем, за что, но горячо.