— Тогда пойдем в чайной перекусим, — решил я. — Деньги есть. А на внешний вид там не смотрят.
Вечерело, штаб уже опустел. Я мог бы просто сидеть у себя и наслаждаться редчайшей в армии роскошью — одиночеством, — но было слишком муторно на душе. И я отправился к чертежникам. Мне сразу открыли на условный стук, который знали только мы — "штабные" — и начальник оперативного отдела. Стук был слишком замысловатый, чтобы офицеры додумались до него: один удар. Начопер тоже не додумался, он подслушал. И никому не рассказал. Ему нравилось, что у него такие хитрые чертежники.
Хотя один друг, служивший в аэродромном обслуживании, задвигал красивые сказки, которым не поверил пограничник.
Шнейдер придирчиво обнюхал батарею и заверил:
— Ты не стесняйся, Олег — просипел Тяглов. — Не стесняйся слез.
За разрешение дивизиону спеть "Распрягайте, хлопцы, коней" я едва не схлопотал клеймо украинского националиста.