…Нас подняли, вывели во двор, построили. Прощай, "угрешка". Прощай, Москва.
Сказано было несправедливо: чтобы крикнуть в ухо Кузнечику, Васе пришлось бы высоко подпрыгнуть.
Минотавр так и не заметил, что мы частоту сменили. Тхя протянул руку у него за спиной и верньер крутанул, а дальше автоподстройка справилась. У нас старые были станции, без кнопочек.
Даже если Петровский всю ночь проверял несуществующие караулы, происшествий в бригаде не случалось. Никто не хотел портить отношения с командиром БУ. Он, образно говоря, держал руку на трубке телефона. Начальник связи, конечно, был еще круче, но зато в подчинении Петровского состояли телефонисты. И если капитан скажет: этого урода по "межгороду" не соединять — всё, будешь до самого дембеля с мамой-папой по канализационной трубе перестукиваться…
Больше он ничего членораздельного выговорить не смог и побрел себе дальше. Книжка осталась у меня в руках. Будь я трезвее – догнал бы человека и вернул потерю. Но в тот момент одного взгляда на обложку мне хватило, чтобы упрятать добычу в карман. Бенни все равно никакой – рассудил я, – и книг таких у него много, перетопчется недельку, потом отдам, он еще и обрадуется.
После завтрака потопал со всеми в парк, на развод. Там выслушал пламенную речь комбрига и получил задачу от Афанасьева. Майор рулил дивизионом, пока Минотавр был в отпуске. Капитан Масякин на тот момент руководил строительством нового бокса, и я своего комбата видел раз в три дня, если видел вообще. Так что непосредственно мной руководил Афоня.