— Виноват, начальник. — сказал Олег. — Это я не подумавши. На, держи, тут полпачки, и у меня еще есть.
И тут пульт ожил. Он принялся гудеть, мигать лампочками, и дурным голосом заорал:
Потом мне показалось, что в поле между линией палаток и линией штабов что-то шевелится. Маленькое.
Батарея тихо встала на вечернюю поверку, тихо умылась на ночь и тихо расползлась по казарме. Все здесь было как-то вполголоса. И дедовщина в том числе. Она в батарее ой как присутствовала, мне не надо было видеть ее признаков — которых хватало, — я чуял ее запах. Затхлый душок спокойной деловитой дедовщины, когда принуждение вершится без лишних истерик и драк, просто одни покорно выполняют всю работу, а другие прилагают огромные усилия, чтобы не делать ничего.
— Смотреть, не заглохла ли эта адская машина, — сказал Афанасьев. — А теперь брысь отсюда, ты пока не нужен.
Перед дверью казармы Афанасьев напомнил нам, что мы — сержанты из Бригады Большой Мощности, временно находящиеся в учебке с дружеским визитом. Я пожал плечами. А Косяк сказал: