– А хорошо было бы... – чуть слышно сквозь зубы сказал Римский.
По лестнице подымались двое последних гостей.
– Э, сейчас не в этом дело, – прогудел Абабков, – а в том, что половина двенадцатого.
Этот анализ он начал производить довольно странным образом, именно стал кроить какие-то рожи и подмигивать своему королю.
– Догадайся, что со мною случилась беда. Приди, приди, приди!
Как тот ни натягивал утиный козырек кепки на глаза, чтобы бросить тень на лицо, как ни вертел газетным листом, – финдиректору удалось рассмотреть громадный синяк с правой стороны лица у самого носа. Кроме того, полнокровный обычно администратор был теперь бледен меловой нездоровою бледностью, а на шее у него в душную ночь зачем-то было наверчено старенькое полосатое кашне. Если же к этому прибавить появившуюся у администратора за время его отсутствия отвратительную манеру присасывать и причмокивать, резкое изменение голоса, ставшего глухим и грубым, вороватость и трусливость в глазах, – можно было смело сказать, что Иван Савельевич Варенуха стал неузнаваем.