Беллона была таинственной землей. НИ ОДИН из правителей Арламдора, бравших к себе на службу этих угрюмоватых, выдержанных, суровых людей, не бывал там. Не потому, что не мог, — просто не хотел. Ибо в суровом, очень суровом краю родились такие, как альд Каллиера и его предки… Но только суровая земля может воспитать настоящих мужчин, воинов, которые вызовут уважение даже у ордена Ревнителей, для которого нет и не существует авторитетов, кроме высших Символов веры.
— А ты посмотри на Каллиеру, как он держит руку на эфесе своей сабли. Говорят, беллонцы вообще очень свирепы. У себя в стране они творят… я слышал от старого Барки… И сама королева… Она мрачна, как приговоренный к казни через повешение!.. Кажется, влипли! А их шестеро, и все вооружены до зубов.
— Почему? Почему ты останешься здесь? — задушенно шепнул Бреник.
Старая же рубаха, истрепанная и не особенно чистая, валялась тут же, на возу. Ею старик Кукинк прикрывал свои опухшие подагрические ноги.
…Леннар очнулся от того, что его лоб коснулся прохладной ровной поверхности. Он поднял глаза. Первое, что он увидел, был ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ЧЕРЕП. Его-то он и ощутил кожей лба. Череп беззлобно скалился желтоватыми зубами. Леннар стал приподниматься. Ему открылось огромное пространство, заполненное ровным мягким светом. Насколько хватало глаз, везде белели человеческие кости: и чинно лежащие скелеты, как если бы человек решил умереть и принял для упокоения самую величественную позу; и черепа и кости по отдельности; и какое-то месиво, почти крошево из небольших осколков, словно покойника разорвало в клочья. Поле скелетов упиралось в серебристую стену. Леннар задрал голову и увидел стену — совершенно гладкую, без единого выступа. Лишь где-то там, на высоте, которую не способен оценить человеческий взгляд, Леннар разглядел нечто вроде решетчатой балюстрады, тянущейся по всей длине стены.
— Дурак! Она и вживую не хуже. Мне Оргол рассказывал, что однажды в ее опочивальню заглянул, где ее на ночь убирали. Говорит, что у королевы… ну…