— Вот что… придется тебе пройти серьезное испытание. Последнее. Как вчера, только… страшнее. Я и вчера-то сомневался. К другому я не стал бы его применять, потому что… потому что очень тяжело выдержать его. Но ты… ты или выдержишь, или…
— Я-то здесь, — немедленно ответил он, — а вот ты где, что-то я не вижу. И кто ты? Что нужно?
— Одну минуту, Ваше Величество, — с еще более изящным поклоном обратился к ней Леннар. — Я хотел сделать вам небольшой подарок. До того как встретиться с альдом Каллиерой в одном из грязных трактиров около рынка, я прогулялся по торговым рядам. Возможно, это прозвучит самонадеянно, но мне удалось обнаружить там вещь, которую не погнушается принять в дар и Ваше Величество. Помнится, на той охоте вы порвали свои перчатки.
Он взглянул и тут же, содрогнувшись всем телом, отпрянул. Прямо перед ним в нескольких шагах висело непроницаемое лицо караульного Ревнителя. Контуры фигуры стража были приглушены голубоватым дымом, воскурявшимся от нескольких чаш, полукругом расставленных возле входа — мощных решетчатых ворот с тяжелым кольцом на каждой створке. Голубоватый туман оставлял отчетливо видным только лицо Ревнителя, отчего казалось, будто в воздухе неведомым ухищрением парит одна голова.
— Не богохульствуй, сын, — строго заметил старик Герлинн, почесывая в редкой бороде всей пятерней.
— Верно, но когда я говорил о силе, я говорил не только о наших военных, кои, конечно, превосходят духом и волей всех этих изнеженных солдат Алтурии и остальных, но сильно уступают им в оснащении и вооружении. К тому же наши трусливые светские власти, в ведении которых и находятся наши вооруженные силы, никогда не рискнут бросить вызов тем же алтурийцам… Я говорил о других. О людях, вооруженных верой и чистотой помыслов, силой духа и тела, о наследниках древней силы нашей веры…