— Нет, ты еще поживешь, — успокоил его Маг, но, кажется, старик не обрадовался. — Расскажи лучше, как вы здесь устроились, как прожили. Трудно ли вам пришлось?
— Если бы я знал, веревочка… — вздохнул он. — Если бы я был уверен, что они перестанут принимать временное за вечное! Но Император требует, чтобы они как можно дольше оставались в этом заблуждении, а лучше — всегда. Может быть, Жрице это даже удастся, при таком-то усердии. Я представляю себе этот мир под дурное настроение — все сытые, благополучные, ухоженные, все пьют, едят и размножаются, ходят на зрелища, чтобы посмотреть, как им подобные занимаются тем же самым, и ничего-то им больше не нужно. Ходят в храмы, чтобы получить там отмеренную порцию полезной духовной пищи — чтобы не голодали, но и не обожрались, — под благостным присмотром нашей смиренницы. Здоровенькие, крепенькие, словно корнеплоды на грядке. Лучше уж быть животным, чем такой вот мыслящей травой.
— А знаешь, что у меня есть? — доверительно произнес мальчишка.
— Мы впадаем в крайность, считая опасным любое творчество, — заговорил Крон. — Однако опасно только творчество мыслеобразов, выходящее за пределы плотного мира. Людям вполне можно позволить творить в пределах трех координат их мира. Их потребность в творчестве будет удовлетворена и принесет полезные плоды. Твои последователи, Хриза, уничтожают все подряд, а было бы правильнее ограничить их деятельность. Было бы вполне достаточно поручить им надзор за высшими сферами, без притеснения низших видов творчества. Кажется, они у них называются естественными науками? — глянул он на Геласа.
Все шестеро насторожились и повернули головы к нему.
— Я свободен. — Он отступил от нее и повернулся лицом к морю. — Поэтому я собирался исполнить одно давнее обещание.