– Минутку! Вот зараза, не вытаскивается! За бинты зацепился! Ну я его! – Баб-Ягун сгоряча выхватил турецкий кинжал и, энергичным взмахом располосовав бинты, извлек наружу нечто похожее на жестяную миску. Стоило ему провести по ее дну ладонью, как дребезжащий звук мгновенно прекратился, хотя долго еще в ушах у Тани звенело и она слышала все как сквозь подушку.
– Послушай... А в Тибидохс меня возьмут навсегда? Я хочу сказать, через пару месяцев меня не подкинут снова дяде Герману?
Желудок у Тани сжался. Боясь, что ее вырвет, она захлопнула шкаф. В первое мгновение она решила, что эту гадость ей сделала Пипа, но даже прыщавая дочка дяди Германа, при всей своей ненависти к ней, не стала бы изжевывать ее вещи. Максимум она изрезала бы их бритвой, выжала бы в карман полтюбика зубной пасты или измазала бы одежду кетчупом. На большее ее изобретательности ни за что бы не хватило. Скорее ее скорбные извилины завязались бы морским узлом.
– Вы о Замурованном Подвале, там, где волос? – спросил Ванька.
– Да, да, именно поэтому! И ты тоже его почти не носила! Ты где-то потеряла его! Или выбросила! Специально! А на твое сердечко я потратил больше всего времени! Почти целую ночь подбирал камни! ТЫ даже не заметила, что у тебя они были совсем не такие, как у остальных! Деревянный Демон должен был прилететь к тебе в последнюю очередь и уничтожить, испепелить тебя так, чтобы от тебя остался один талисман!
После практической магии стрелка часов, таких же, как в комнате с Черными Шторами, показала сперва на ложку, а затем на здоровенный, постоянно подмигивающий глаз.