– Гроттер! Татьяна! Почему ты не в автобусе? Тебе особое приглашение надо?
– Мой «семисотый» пылесос!.. Три года копил! Лови трубу! – разобрала Таня и, направив смычок вниз, погналась за падающим коленом трубы. Ветер бил ее в лицо, слепил, глаза слезились, темнота мешала правильно оценить расстояние до земли, а контрабас разогнался так, что вообще мог уже не выйти из пике.
Путь был отрезан. Теперь они при всем желании не могли вернуться в спальни. Оставался единственный возможный путь отступления: дальняя лестница, ведущая в подвалы Тибидохса. Друзья в растерянности остановились. Неизвестно еще, что лучше или, точнее, что хуже: попасть в руки разгневанному Поклепу, давно мечтающему в пику Сарданапалу поймать с поличным кого-нибудь из «белых», либо рискнуть и сунуться в подвалы, вход в которые был строжайше запрещен.
Таня испуганно замерла. В коридорах уже раздавался топот множества ног. Спохватившись, что ее здесь застанут, девочка хотела поскорее выбежать, но опоздала. В зал вбежали охранники, экскурсовод, работники музея, Приходькин с Ириной Владимировной и добрая половина класса.
– Порчус прыщус зеленкус! – закричал Шурасик в тот миг, когда на этаже появилась Таня.
– Здорово, новенькая! – радостно сказал Тарарах, приветственно махнув ей рукой. – Сегодня у нас лечение русалок. Их, бедолаг, карповая вошь заедает, поэтому они все жутко злые. Значит, так, когда я открою бочку, близко не соваться. Они хоть и разумны, да только не совсем. Надо осторожно! И не давайте русалке себя щекотать, а то насмерть защекочет! Ясно?