Внезапно дядя Герман, нависший было над ней, замер. Черты его лица как-то обмякли, подобрели и приобрели идиотическое выражение. Зрачки некоторое время бестолково вращались в орбитах, а затем целеустремленно скрестились на переносице. Верхняя губа поползла наверх, обнажив довольно длинные передние зубы.
Правда, этот футляр явно очень старинный, разве что немного менее древний, чем тот золотой меч из музея, который исчез вскоре после того, как она с восхищением приникла к стеклу, разглядывая на лезвии таинственные знаки. Особенно запомнился ей словно отпечаток птичьей лапки на мокром песке. Ей еще показалось, что она когда-то прежде видела нечто подобное... И даже не только видела, но и... дотрагивалась до него.
Но у Дурнева не было ни малейшего желания разглядывать ни футляр, ни тем более бирку на нем. Он смекнул лишь, что ему на порог подкинули большой и крайне подозрительный предмет и тот, кто его подкинул, скорее всего сейчас убегает.
– Сарданапал говорил мне про тебя. Ты – Гроттер, – процедил он. – Уверен, летать ты не умеешь и правил не знаешь...
– Убейте ее! Отправьте ее к папочке! Теперь, без талисмана, она неопасна! – крикнула Чума.
– Так и есть! – проскрипела Чума-дель-Торт. – Талисман Четырех Стихий – это микроскопическая песчинка, которой Леопольд заклинанием маскировочной магии придал вид родинки... Так вот почему я не могла его найти! Хитрый лис! Он сделал так, что все эти годы ты носила ключ от Жутких Ворот у себя на носу! У всех на виду! Эх, почему я сразу не ткнула тебя носом в замочную скважину? Дай ее сюда!