Аида Плаховна захихикала. Мефодий заметил, что старуха не совсем трезва.
После папы Игоря в судьбе Зозо и Мефодия были дядя Леша, дядя Толя и дядя Иннокентий Маркович. Дядя Иннокентий Маркович задержался надолго, почти на два года, и доставал Мефодия своими придирками. Заставлял вешать брюки по стрелочке, самого стирать носки и называть его по имени-отчеству. Потом дядя Маркович куда-то испарился, а остальных дядей Мефодий уже не запоминал, чтобы сильно не перегружать свою юную память.
Мефодий давно заметил, что Ирка, как многие инвалиды, обожает шутить над собой и своим креслом. Но когда кто-то другой пытается острить по этому же поводу – ее чувство юмора иссякает на глазах. Она протянула руку к пульту, и коляска быстро покатилась по коридору на кухню. Мефодий едва успевал за ней. Все-таки колесо всегда даст фору ногам, разумеется, если по дороге не попадется забор.
– В самом деле? Тогда мне не терпится увидеть этого Вову Скэнсо! – нагло заявил Мефодий.
Тут она, признаться, притормозила. Ей следовало бы исчезнуть вместе с Тухломоном, но она все еще не верила в глубине души, что изгнана из Эдемского сада навсегда.
– И что теперь? Я должна сдать крылья? Я больше не страж? Меня лишат допуска в Эдемский сад и изгонят к лопухоидам? – взволнованно спросила Даф, вспоминая каменных грифонов. Не только крылья, грифоны тоже что-то почуяли.