Улита с удовольствием выполнила просьбу и повернула портрет к стене. Причем не просто повернула, но даже и впечатала его от всей души в обои. Лигул с ненавистью заурчал.
– Спасибо, Вольф, не надо. Я просто смотрел и размышлял, нет ли здесь влияния Матисса! Помнишь его красных рыб в стакане? – своим обычным оживленным голосом сказал очеркист.
Тотчас синусы и косинусы расползлись, как испуганные тараканы.
Что-то чужеродное настойчиво и мгновенно мелькнуло у нее в сознании. Коричневатое, гибкое… Короткий крик – и трясина, принявшая нечто, ставшее ничем. Стремительно метнулся ввысь голубоватой искрой освободившийся эйдос.
Оставив Скунсо и Сушкина под баскетбольным кольцом в подавленных чувствах, Мефодий и Даф направились ко входу в школу.
Меблированные комнаты «Версаль» помещались на втором этаже, в нижнем же этаже дома № 13 располагалась оптическая мастерская Милька, у которого Чехов заказывал себе пенсне, а с переулка притулился магазинчик «Заграничные новости», где гимназисты покупали папиросы с порохом, шутихи и из-под прилавка легкомысленные картинки. По секрету, как бы в оправдание непомерной цены, сообщалось, что карточки из самого Парижа, хотя в действительности ниточка тянулась в Газетный переулок, в фотографию Гольденвейзера – сентиментального баварца и великолепного художника-анималиста.