– Так считалось раньше. Возможно, раньше так и было. Но теперь Срединным землям вздумалось прийти в движение, тем более что законы света и мрака там все равно не действуют… Звездочей, которого я предусмотрительно оставил там наблюдать за созвездиями, доставил мне это известие два часа назад. Я все проверил. Ошибки нет.
Половина класса издала радостный вопль, но, спохватившись, неумело перевела его в сочувствующий вздох.
Басевич обернулся и узрел Вольфа Кактусова, своего врага и конкурента. Скрестив руки на груди, гривастый критик смотрел на него с большой надеждой. По лицу его блуждали злодейские улыбки.
Заметив на одной из картин красную рыбу на блюде, Басевич вздрогнул. Он уже успел забыть об утреннем происшествии, однако теперь это невольное воспоминание заставило его сердце забиться в неизъяснимой тоске. Оно колотилось так, будто грудная клетка давно ему опротивела, стала тесной и тошной, словно сердцу хотелось вырваться и улететь прочь, туда, где в окно пробивался нахально синий и восторженный осколок неба. Разумеется, Басевич, как человек сугубо материалистический, не понял томления своего сердца и объяснил все очень просто: «Ай-ай-ай, стенокардия разыгралась! Сорок восемь лет – самый возраст для инфарктов. Так вот дернет однажды, и все!»
Хоорс быстро взглянул на нее и нехорошо усмехнулся, сделав мечом в воздухе быстрое движение, точно отсекая ей руку вместе с флейтой. Даф все поняла и, осознав правоту Арея, отняла флейту от губ, но продолжала держать ее наготове.
– Ты не смогла, а Мефодий Буслаев сумеет? – надувая щеки, спросил профессор Клопп.