Взглянув на искреннее в своей подлости лицо Тухломона, Мефодий испытал слепой гнев, а потом вдруг осознал, что футляр распахнут, а меч Древнира у него в руках. При этом он точно знал, что не доставал его, а просто очень ясно представил, как это делает. Не этот ли прием использовал Арей, мгновенно материализуя в руке свой изогнутый клинок?
– Это я у Эдьки научился. Он говорит: или ты будь недоволен жизнью, или она будет недовольна тобой… Но я лично думаю, что ехидство – это у меня осложнение на мозги после диатеза, – заявил Мефодий.
– Не нравится мне это все. Ох, не нравится! – вздохнула Даф.
Маленький Ягун, живой как ртуть, был любимчиком бабуси и большой проблемой всего остального Тибидохса. На месте он не мог усидеть вообще. Пару раз его снимали с пылесоса на полдороге на Лысую Гору, а один раз нашли у Жутких Ворот, которые он пытался открыть гвоздиком, используя его как отмычку. Помешал пустяк: гвоздик оказался на сантиметр короче.
Звонила Улита. То, что это именно Улита, Меф сообразил сразу, как только вылетевший из динамика сноп звуков врезал ему по барабанным перепонкам.
Дафна вопросительно взглянула на Мефодия, точно спрашивая: кто это.