Сушкин и Скунсо демонстративно сделали вид, что ничего не слышали.
Даф, до сих пор смотревшая только на Арея, ощутила, что, кроме него, в кабинете есть еще кто-то, и повернулась к Мефодию. Их взгляды встретились, и Буслаев испытал странное щемящее чувство. Точно он вошел в зрачки Даф и заблудился там. Он даже не сумел бы толком описать, что это было за чувство. Симпатия? Любопытство? Любовь? Когда заноза вонзается в ногу – все сразу понятно. А вот когда заноза нового чувства попадает в сердце… Поди вытащи то, за что нельзя ухватиться пальцами.
В камине главы Тибидохса Сарданапала Черноморова пылал огонь. Питекантроп Тарарах на корточках сидел у камина и поджаривал шашлык, нанизанный на шпагу. Мясо вкусно шкворчало и постреливало каплями жира.
– А ко мне оно пошло бы? – спросила Даф, решив воспользоваться все тем же странным, прозорливо-отрешенным состоянием Мефодия.
– Кто это? Басевич? – крикнула из ванной Зозо.
Вопрос, мудро ли было приглашать в Эдемский сад древние народцы, оставался одним из самых болезненных вот уже около сотни лет. С одной стороны, это были нежить и нечистые духи, с другой – времена изменились, и те, кто некогда властвовал над топями и пущами, теперь явно нуждались в защите и покровительстве.