– Не особенно. Но я постараюсь, – осторожно ответила Даф.
«Этой ночью ты узнаешь о себе много нового. Арей».
Усы Сарданапала безнадежно подрагивали. Их бунтующие кончики крепко держал на затылке золотой зажим. Это был верный признак, что глава школы Тибидохс настроен на серьезный лад.
«Которое ты зачем-то сжег», – подумал Мефодий.
Объяснив себе все происходящее, Басевич успокоился. На селедку ему смотреть уже не хотелось. Он напился чаю, взглянул на часы и, спохватившись, что к двенадцати приглашен на открытие персональной выставки художника-авангардиста Игоря Хмарыбы, заспешил в Центральный дом художника. Спешка сказалась на способе перемещения маститого очеркиста самым невероятным образом. С почтенного галопа он перескочил на курцгалоп, а оттуда, сообразив, что совсем уж припозднился, махнул резвым казацким наметом к метро.
И тут стекло подъезда брызнуло осколками. Руфин от удивления замолчал и опустил флейту. На площадку влетел тощий кот с кожистыми крыльями. Выглядел он так, будто только что чудом удрал со стола чучельника. Кот прыгнул на Пуплия, двумя когтистыми оплеухами облагородил ему лицо и, зубами сорвав с шеи золотые крылья на цепочке, метнулся вверх по лестнице.