Мефодий застыл, разглядывая его. Он даже не сообразил отойти от двери подъезда.
– О себе раскажешь после. Что у нас еще по Мефодию?
«Эх, жаль, я не могу полетать!» – удрученно подумала Даф. Но исключений тут быть не могло. Полеты в мире лопухоидов допускались только в крайних случаях. На Депресняка это правило не распространялось, тем более что его крылья, в отличие от крыльев Даф, были его неотторжимой частью.
– Ты серьезно? Защитить тебя, самого Мефодия Буслаева, от этого слизняка? Чего-то я не врублюсь: это такое хи-хи в духе ха-ха?
«Ее энергетическое свечение какое-то очень уж непринужденное. Возможно, она поняла, что я что-то в этом соображаю, и приняла меры», – подумал Мефодий, не чуждый разумной подозрительности.
– В длинном блюде, принимая ароматную ванну из растительного масла, обложенная луком, в сопровождении свиты вареных яиц, нежилась атлантическая сельдь, – выпалил он на одном дыхании и задумался.