На другой день утром за Мефодием приехал микроавтобус. На его борту красовалась эмблема школы – курносый профиль в духе не то легендарного Пруткова, не то Павла I, который, точно лавровый венок, обвивала надпись: «Veni, vidi, vici». Загрузив Мефодия в свое внушительное чрево, микроавтобус увез его в новую жизнь. Буслаев был мрачен. Ночью ему опять снился саркофаг. Если раньше саркофаг был целым, то в последнем сне он треснул.
– Ах, барич, право! Не любите вы меня – оченно мне это в обиду! – укоризненно сказал Тухломон. – Как у нас в Аиде мудрецы-то говорят? Кто старое помянет – тому… хе-хе… эйдос вон. Ежели и расстроил вас когда, исключительно по недоразумению. Вижу: человек хороший сидит – дай, думаю, возьму его эйдос на сохранение, пока какая другая сволота меня не опередила! Ежели хотите – можете мне за то носик свернуть или по щечке кулачком… Без всякого стеснения! Мне это только на пользу пойдет.
Тарарах не преувеличивал. В кабинете академика действительно находились все семь тибидохских преподавателей – сам Сарданапал, Великая Зуби, Ягге, Поклеп, Медузия, Соловей О.Разбойник и профессор Клопп. Причем находились по поводу, который никак нельзя было назвать приятным.
– А так нельзя было позвать?.. И откуда узнала номер Во… ввввввы! – последнее Мефодий добавил, взглянув на хозяина мобильника.
– Хамство какое! Играешь для них, стараешься, и хоть бы в ладоши кто хлопнул! Хоть бы один свин!.. Это и к тебе, Буслаев, относится! Тоже мне трагический подросток! Мефистофель из детского сада!