Басевич не мог видеть своего лица, однако почувствовал, что к его щекам прилил всегдашний румянец, быть может, даже более здоровый, чем прежде. Вольф Кактусов тоже заметил эту перемену. Он потускнел и, буркнув что-то маловразумительное, ретировался. Беднягу Вольфа, работавшего в тех же изданиях, что и Басевич, терзало горькое предчувствие, что в этом месяце статьи в глянцевых журналах вновь уплывут к неприятелю и ему опять придется ограничиться одной-двумя рецензиями в малотиражках.