Два или три мгновения – и сааг припал к земле.
Раман Кович не выращивал на балконе цветов, но и деревянные ящики, наполненные землей, выбрасывать не спешил. Сейчас там зеленела трава, цвел одинокий шальной одуванчик и серыми горками лежал пепел, оставшийся от визита курящих приятелей.
– А все прочие, – она вздохнула, – явились, когда я уже валялась в обмороке…
Трубка журчала, как журчит в жаркий день ласковый ручеек. Павла почему-то ей не верила – водитель не верил тоже.
Она даже не сказала ему про звонок-предложение. Про звонок от людей, вот уже трижды пытавшихся ее похитить, и с каждым разом все настойчивее, все ближе к удаче; она не сказал об этом Тритану, последние дни она вообще мало с ним разговаривала, да это было и несложно – он целыми днями пропадал на работе… Звонок «доброжелателей» потряс ее, но она промолчала – из детского упрямства, просто затем, чтобы чуть-чуть сравняться с ним в умении напускать туман. Он никогда не говорил Павле всего – теперь и у нее есть от Тритана маленькая тайна…
То, что ясно было круглым ушам сарны, оказалось для саага сюрпризом. Опьяненный своей властью, ошалевший от вкуса еще не пролитой крови, удивленный порывом беспомощной жертвы, он допустил ошибку – не связал в сознании запах воды и образ щели, по которой эта вода, как правило, течет.