Поэт провел рукою по лицу, как человек, только что очнувшийся, и увидел, что на Патриарших вечер.
– А скажите... напиток им давали перед повешением на столбы?
Добродушная фельдшерица Прасковья Федоровна навестила поэта во время грозы, встревожилась, видя, что он плачет, закрыла штору, чтобы молнии не пугали больного, листки подняла с полу и с ними побежала за врачом.
– Чудовищны! – вдруг смело и откровенно произнес Иван.
– Что вы, что вы, – вскричал Азазелло, – я и в мыслях не имел вас тревожить. Я и сам говорю – как-нибудь. Да! Чуть не забыл, мессир передавал вам привет, а также велел сказать, что приглашает вас сделать с ним небольшую прогулку, если, конечно, вы пожелаете. Так что же вы на это скажете?
«Все? – беззвучно шепнул себе Пилат, – все. Имя!»