Добрыня тяжело вздохнул и широко, напоказ, перекрестился.
– Несчастье ты мое, – сказал воевода. – Ох, как мне все это не нравится! Совпадения дурные. У нас Новгород задумал отложиться, у греков Херсонес. Мы послали в Херсонес отряд прибить главного смутьяна. Тут же у отряда едва не прибили его главного. Сам отряд из Новгорода. Полагаешь, это случайность?
– Нет, – решил он. – И хотелось бы, и боязно. Волот не медведь, у того лапы намного короче. А этого насадишь на рогатину аж по самый перехват, тут он тебя и достанет. Рубить лезвием тоже неудобно, вдруг уловит копье за древко. Ты уясни, брат Лука, волот в драке либо отбивает тебя подальше, либо цапает и дергает к себе. За что поймает, за то и тянет. Даже щитом закрываться нельзя – ухватит волот край щита, не стряхнешь. И чего тогда делать?
– …И обедню испортил! – разорялся князь. – Да ты кто?! Что себе позволяешь?! Эй! Взять его! И в поруб! На хлеб и воду! Не-на-ви-жу!!!
– Счастлив тебя видеть в добром здравии, храбр Илья. О-о, да с тобой Борис! Достойный сын великого отца!
– Завтра, как рассветет, я отправляюсь к Смородинному броду, – сказал Илья поверх голов, ни к кому не обращаясь. – Ходу мне туда неделю. Встану на нашем берегу, там заночую. Утром перейду реку. Значит, кто через неделю к утру будет у реки, тот со мной. А кто не со мной, тому – прощайте, братья. Авось свидимся.