– Учись, – сказал Микола подъехавшему Борьке и разжал кулак, показав гладкую овальную гирьку с проушиной. – Я видел, у тебя шипастая, с ней так нельзя, руку изуродуешь. Хочешь, эту подарю?
Вдобавок теперь не хотелось оставлять Киев. Поглядев на князя, Илья вообще разуверился, что поход в Новгород состоится. Похороны раньше состоятся, большие похороны. А потом большая смута. Отпрыски князя перегрызутся, и хромой, самый умный, вдобавок с детства озлобленный, наверное, пожрет остальных. Если, конечно, заранее не выбить у него ополчение и пришлую варяжскую дружину. Но тогда надо выступать на Новгород сегодня – а этого великий князь не позволит, он хочет пойти сам, подвигов ему не хватает. Значит, уже опоздали. Ну, похороны. А дальше? Киевляне промешкают, будут ждать ростовского князя, чтобы, согласно воле отца, посадить его на великое княжение. Однако в двух шагах от Киева, в Вышгороде, скучает под охраной провинившийся князь туровский, старший и законнейший наследник – он о себе напомнит сразу. Город забурлит, боярство расколется. И тут хромец припрется с войском… А у нас кто в лес, кто по дрова, у каждого терем, и всем еще чуток подышать охота.
– Не-а, – сказал Илья. – Они для меня все на одно лицо, старосты эти, тиуны… Вот девка тут была светленькая… Подавала на дворе. Забыл, как звали.
Илья выдернул из сапога нож и, чувствуя, как подгибаются усталые ноги, побежал добивать.
– Не знаю. Но есть мнение, что пан, йотун, леший, орк, как его ни называй – просто дикий человек.
Пригибаясь, Илья протиснулся в кузницу. Внутри она была разорена, словно тут не челядь Петровичей шарила, а резвилась стая волотов. Здесь не могло остаться ничего железного, однако… Илья повел носом, будто принюхиваясь. Шагнул вперед, уверенно протянул руку вверх и вытащил откуда-то из-под крыши тяжелый кузнечный молот. Довольно хмыкнул. Пропихался наружу и зашагал обратно в рощу.