– Добрыня?.. – грек мотнул головой в сторону окна.
– Ничего не разберешь, – пожаловался он Илье, – синяки одни на морде. Тебе, случаем, не памятен этот красавец?
Из терема донеслось осторожное покашливание.
Несмотря на довесок в виде пленного волота, обоз шел довольно ходко. Кони привыкли к Соловому, не подававшему особых признаков жизни. Челядь сначала все оглядывалась на великана, потом он надоел.
Храбры подошли к священной роще и остановились на краю огромной красной лужи, натекшей из обезглавленной «мамаши».
– А?! – встрепенулся младший Петрович, испуганно выныривая из шубы.