– Ну, ты даешь, амазонка. В путь-дорогу, конечно. Грубо прикидывая, сейчас часов семь утра. До темноты мы изрядно отмахаем. Извозимся, конечно, как черти, да что поделать...
Над головой неслись птицы. С обеих сторон катился неумолчный треск и хруст, очередной заяц ошалевшим клубком промчался прямо меж Ольгой и Викой. Бежать было неудобно, ушастый трофей болтался сзади, колотил по ногам, по заднице, словно язык спятившего, пустившегося в пляс колокола, но не было времени от него избавляться, он попробовал было раз, на бегу выхватив нож, полоснуть по тесемке, но промахнулся и решил перетерпеть. Только сбросил с плеча автомат, нес в руке, чтобы не колотил по боку.
– Ну и дурак я... – сказал Мазур громко. – Идиот...
– А все остальное? Мне твой барин обещал всякую полезную экипировку, вплоть до нагана...
– А куда она потом девалась, знаешь? – Мазур вздохнул. – Съел ее господин Арсеньев, когда заблудился. Выхода другого не было, все равно померла бы с голодухи, а так хоть он добрел до людей. Это я к тому, что собака была любимая, а означенная гадюка нам совершенно незнакома. Не сблюете...
– Да что ж это может значить, голубка... – поиграл морщинами Кузьмич. – Неожиданности жизни, вот тебе и весь сказ. Хозяин у нас, милая, гостеприимный. Скучно ведь в тайге без интересных гостей, сама понимаешь. Невзначай и озвереть можно, не заметишь, как шерстью зарастешь. Вот и приглашает со всей душой, а мы люди маленькие, и дело наше подневольное, рады стараться...