Лицо у нее вмиг стало не просто спокойным – умиротворенным и радостным, одухотворенным страстным желанием сделать ближнему своему безнаказанную пакость. Даже человек неопытнее Мазура мог бы легко догадаться, что случайно напоролся на следы тех самых шекспировских страстей, которые сотрясают отдаленные деревушки не менее регулярно и люто, нежели крупные города.
Совершенно голый Прохор приподнялся на локтях. Из носа капала кровь, но в остальном он ничуть не изменился со времени их последней встречи. Отодвинув бесчувственную обнаженную красотку, Мазур присел на краешек постели, взял с ночного столика сигареты, спокойно выпустил дым. Где-то в глубинах души все же барахталось усталое торжество.
На ночлег устроились на склоне сопки. Мазур срубил четыре молодых кедра, один укрепил на сучьях меж двумя близко стоящими деревьями, три наклонно положил на него, навалил поверх охапку пышных, колючих веток. Получилось подобие примитивного шалаша, защищавшее от южного ветерка, дувшего здесь с идиотским постоянством.
– П р о х о р П е т р о в и ч, – мягко прервал его хозяин.
– А что там сказано насчет ближнего твоего?
Ну, а вертолета они ни разу не слышали оттого, что он прилип к какому-то другому месту. Неправильно подрассчитали на заимке. Они тоже не боги и не демоны.