В общем, вариантов много, и какой из них истинный, Духарев мог только догадываться.
Когда киль «Морского коня» прошуршал по песку, на берегу появилась делегация: пегобородый викинг весьма властного вида, за ним – толпа в полсотни матерых головорезов-нурманов.
Все ромейские корабли, включая дроммоны, шли под парусами. Но боевых дроммонов в приближающейся флотилии было только два. Остальные – транспортники. Ветер был попутный, но прошло, наверное, не меньше полутора часов, пока ромейская эскадра достигла лагеря русов. К этому времени походный лагерь русов был уже свернут, а дружина выстроилась в длинную линию шагах в ста от берега. Три тысячи всадников, отборное войско, лучшее: кони ячменём выкормлены, брони горят…
А что сказать? С ними – большая сотня дружинных. Хватит, чтобы перехватить угров в поле, но слишком мало, чтобы биться на угорской земле. Успеют ли они перехватить? Семь дней все-таки… Или послать за подкреплением? В любом случае надо драться. Спускать такое нельзя.
– Иг Лехчу, – угрюмо поправил оставшийся с посольством мадьярский сотник и добавил что-то на смеси мадьярского и печенежского.
– He серди меня, мужик! – воскликнул князь. – На моей земле я решаю, что можно, что нельзя!