– Вы все еще кипятите? – заорал он. – Тогда мы идем к вам!
– Добрый день, Николай Васильевич! Как поживать изволите?
– Ну да ладно, – щелкнул хвостом Шеф, пожаловавшись Калашникову на проблемы. – Давай рассказывай, что там у тебя. Хотя многого я не жду – ты довольно странно выглядишь, как будто в тебя холодец шприцом закачали. Сидишь и трясешься.
…На улице совсем стемнело. Что ж, теперь, когда Мустафа находится на безопасном расстоянии, можно, не привлекая постороннего любопытства, тщательно рассмотреть, какие описания тех событий содержит Книга. Непонятно, в каком именно растворе она хранилась? По виду это напоминало виноградный спирт, однако страницы не слипались, а вполне свободно отшелушивались друг от друга. Дубовый римский сундук, в котором она покоилась две тысячи лет, сгнил, однако другое ее хранилище – бронзовый ящик – время не тронуло. Он был запечатан так плотно, что внутрь не проникло бы и грамма воздуха, но это и не было нужно – раствор обеспечил Книге идеальное состояние.
Малинин изумленно наблюдал за начальством, замершим с открытым ртом.
– В общем, я отреагировал примерно так же, – наблюдая залитого пивом Малинина, скучно произнес Калашников, и оставил в покое треску. – Короче, проведенные Склифосовским анализы подтвердили: вещество, спалившее Гитлера, – пять граммов обычной дистиллированной воды, хотя, возможно, и с какими-то примесями. Мы такую воду пьем каждый день. Осталась сущая мелочь – разобраться, каким образом ей удалось превратиться в жидкость, по сравнению с которой серная кислота – апельсиновый сок.