– Прошу прощения… я не знала. Что вам угодно? Может быть, хотите стакан сока?
На улице стали появляться люди – темнело, а это значит, что в вампирском квартале начинался рабочий день. До машины оба дошли молча. Плюхнувшись на сиденье, Калашников первым делом включил служебный диктофон, быстро перемотал запись на начало и сделал максимальную громкость.
Малинин вылез из машины, кляня себя за то, что позволяет так с собой обращаться какому-то несчастному таможеннику. Мужик-то всего лишь генерал, то есть максимум дивизией командовал, а понтов – не меньше, чем у президента. Застрявшие в глотке слова наконец-то обрели свободу, однако Лебедев их не услышал – он газанул, окатив унтер-офицера грязной водой из лужи, микроавтобус затерялся в потоке машин.
– Похоже, случилось что-то серьезное, – выплюнул огурец Сталин. – То ли у них дела идут очень хорошо, то ли напротив – очень плохо. Неспроста они на меня набросились.
– Володя? – удивился Сталин. – Слушай, так он опять заболел, что ли? Совсем плохой стал. Вот видишь, и до него добрались. Повезло еще мужику, что цел остался.
Он привычно поплевал на стертые ладони – лопата вновь врезалась в сухую почву. В душном пространстве невесомым облаком повисла мелкая пыль. Искатель уже дважды полоскал себе рот теплой водой из жбана, но земля продолжала противно хрустеть на зубах.