Высыпав порошок — черный и влажный, больше всего напоминавший пахотную землю, на ладонь, я проглотил его. Ни вкуса, ни запаха. Запил вином. Камни тепла тусклыми угольками легли на стеклянное дно.
— Нет. Это лишь легенда. Обычно я поддерживаю ее, но ты спрашиваешь, уже зная истину, — вежливо ответил я. Я был настороже. Я даже был сейчас слегка напуган. Слишком долгое вступление к беседе у Говорящего с Богами.
Отпив половину кубка, я посмотрел на раба.
Вцепившись в одну из труб-опор, задрожавшую под рукой, но кажущуюся достаточно прочной, я выглянул в пролом.
Мне не ответили, но и не задерживали. Плевать. Я пошел к двери, на мгновение поймав свое отражение в зеркале. Спутанные волосы, красные от недосыпания глаза на бледном лице. Ну и видок.
К вечеру я был в узком ущелье, по дну которого петляла дорога. Поля здесь были полузаброшены — гайду не хватало беспамятных для обработки дальних земель. Хлеба росли самосевом, лишь осенью и весной самых бестолковых рабов отправляли собирать жалкий урожай. Дорога тоже пришла в запустение, камни вросли в землю, затянулись мхом. Зато на заставе, прикрывающей вход в долину, я увидел пять, а то и более семерок мечников, лениво упражняющихся в фехтовании. Меня провожали взглядами, но зазывать не пробовали. Менестрель сам решает, куда ведет его путь.