Новых придворных все презирали. Но особенное презрение и даже ненависть заслужил Руф Билан, потому что стало известно о его измене.
На следующее утро он вышел на крыльцо и волосы у него на голове стали дыбом от изумления.
– Их глаза не выносят дневного света и мена происходит ночной порой вблизи от входа в их страну.
– Ладно, не кипятись! Гуамоко, так Гуамоко, но на меньшее я не согласен. О чем ты хотел меня спросить?
Поход ничто больше не задерживало: сабли выкованы и отточены, нарисованные мундиры и штаны высохли. Урфин сделал себе седло, чтобы удобней было ехать на медвежьей спине. К луке седла он приторочил вместительные сумки, а в них спрятал фляги с живительным порошком – своей величайшей драгоценностью. Всей армии – вплоть до генерала – было строго запрещено дотрагиваться до сумок.
Чего было жаль вороне, она не договорила, но Дровосек ее понял. Она жалела, что распустила язык и ввела в соблазн несдержанного Страшилу.